Венец эволюции [СИ] - Владислав Афинский

— Сука… руки убери… — хрипел кабатчик, с носа которого шла кровь. — Нихрена я вам не продам.

— Какой упёртый, ладно, значит будем по-плохому, — спокойно произнёс я. — Отпускай его Витя. Пойдём.

— Стойте, я… я не могу продать кабак. У меня договорённость с… с влиятельными людьми. Они меня убьют, если я солью бизнес.

— Список имён, пожалуйста, — улыбнулся я, после чего взял со стола кабатчика первую ручку и протянул её ему.

— Вы же сразу меня полиции заложите.

— Нет, не переживай. Не заложим. Мы хотим решить всё тихо и спокойно. Имена, просто скажи имена. Мы с ними поговорим и всё.

— Я… я…

— Мы и так знаем, что ты работаешь с революционерами и что каждый второй посетитель твоего кабака — потенциальный кандидат на расстрел. И поверь, если я хотел бы, то сюда бы не полиция пришла, а сразу взвод солдат. Так что не усложняй, — попросил я Ивана Георгиевича и подмигнул ему, даже улыбнулся, попутно напрягая его разум ментальным штормом.

Через пять минут мы уже стояли на улице, со списком имён. Многие из революционеров, но не все красные, даже не половина.

— Что будем делать? Сдадим их?

— Нет, тогда кабак передадут кому-то другому, а это нам не нужно. Мне нужен кабак, чтобы мои работники могли ходить выпить сюда и отдохнуть. При этом чтобы я не переплачивал. А рядом уже как раз я договорился с владельцем столовой. Правда он свои дела…

— Ведёт чисто, добропорядочный гражданин.

— Да. Так что его прижимать не будем.

— Не будем? Я в принципе могу и с него…

— Нет, Витя, его трогать мы не будем. Он этого не заслужил.

— Как скажешь, ты здесь босс.

Да, может это покажется лицемерными, но такие у меня принципы и идеалы. Мудака, который сам ни во что закон не ставит и торгует палёнку, травя своих посетителей, попутно сотрудничая с террористами… с ним я буду работать также. А с владельцем столовой, божьим одуванчиком, который вряд ли кого-то за свою жизнь обманул… нет уж, он такого не заслужил.

К тому же есть ещё одна большая проблема. Владельца столовой никто не крышевал. У него не было покровителя. Это на самом деле редкость, ведь весь Петроград поделен на зоны влияния между дворянами. И, следовательно, расширяясь я точно наткнусь на конкурентов.

Поэтому никаких шуток, здесь всё серьёзно. Либо ты, либо тебя. И на самого кабатчика мне по большей части плевать, а вот на тех, кто стоит за ним… как знать, быть может они уже планируют как бы меня уничтожить, дабы расшириться самим.

И судя по тому, что они сотрудничают с революционерами, то по правилам, а именно по закону, точно играть никто не будет. Да и говорить в таком случае лучше с позиции силы. Главное только, чтобы за этим кабатчиком какие-нибудь Орловы или Соколовы не стояли, а то тогда у меня могут появиться проблемы.

Впрочем, трудности меня не пугали. Своё я возьму в любом случае.

Глава 21

— Значит ты отправишься в банк, ищешь там Роланда Дьюмонта, передаёшь ему письмо от меня и дальше действуешь по инструкции, — я передал конверт с письмом студенту с инженерного факультета, после чего тот ушёл, а я повернулся к следующему. — Ты, как твои дела?

— Всё идёт хорошо.

Я лишь кивнул после чего передал конверт и ему, взяв также конверт от него. Особо переговаривать мы не стали, ведь этот паренёк с промышленной специальности, будущий шахтёр. Только не киркой будет работать, а производить взрывчатку. Взрывчатка же мне очень нужна.

«Долг и право» рос как вширь, так и ввысь. Членов у нас становилось всё больше. К нам шли и дворяне, и простые рабочие, и крепостные. К слову, последним мы предоставляли уникальные права.

Врать не буду, многие идеи я подсмотрел у красных, а затем адаптировал под свои нужды. Тоже касалось и профсоюзов. Сами белые очень боятся давать кому-то новые права, а объединять крепостных рабочих или даже просто одарённых рабочих по общим интересам в сообщество, чтобы они там ещё и что-то отстаивали… это опасно. Более того, в текущей обстановке это будет собственноручное создание революционной ячейки.

Однако недовольства растут, как и напряжение. Кроме того, мне нужно давать что-то, что не могут дать другие. Поэтому решено создать группы, носящие название «Мораль и нравственность».

С одной стороны, эти группы могли состоять и большей части состояли как раз из простых мужиков. Их задачей было следить за моральным и нравственным состоянием своих коллег. Проводились собрания, объяснялась важность ориентиров, зачитывались и раскрывались утверждённые мной тезисы. Приглашалась интеллигенция, которая за спинами плевалась, но деньги брала.

В чём вся суть такого подхода? Во-первых, рабочие начинали чувствовать себя важными, что они что-то могут решать. И по факту они что-то решали, ведь группам «Морали и нравственности» разрешено было критиковать и высказывать недоверие дворянам.

Да, это недоверие должно было быть утверждено самим дворянином, то есть если он условно пришёл пьяным проверять завод, то после вынесения формальной квоты недоверие, она станет действительно только с подписью самого дворянина. Однако это хоть что-то.

К тому же этот инструмент очень эффективен в руках думающих дворян. Скажем, если дворянин действительно пришёл пьяным и признался, подписал документ, то он разве что-то потеряет? Нет, просто формально принесёт извинения и, может быть, если из-за его пьянства что-то пострадало, то он с этим разберётся. Последнее он бы сделал и так, без всяких квот недоверия.

Однако согласившись, дав чуть-чуть мнимой свободы своим крепостным, дворянин получит уважение своих рабочих. А оно очень важно, ведь революционные настроения растут. Кроме того, к какому дворянину пойдёт условный одарённый? К тому, кто заставляет контракт крепостной подписывать или к такому же дворянину, но который вроде как честный, вменяемый, признаёт ошибки и организует группы из этих же рабочих, к советам которых он прислушивается?

Получается тот же профсоюз, только завязанный вокруг дворянина. Хотя лучше подходит слово «совет рабочих». Знаете, как раньше короли были, а у них советники. Советники дали советы, но ничего не решали. Вот и тут также. Да, это немного, но за это нас не расстреляют белые, а риторика красных будет ослаблена на наших владениях, особенно на фоне дворян живущих по старым правилам.